Пару дней назад меня накрыло.
Мать вдруг напекла блинов, никто так не печёт блины, как она. Вру, конечно, пекут, я просто практически не ем блины вне дома, а те что ем — все совершенно другие. Либо тонкие-претонкие, либо толстенные и с дырками что твой сыр. А дома — что-то среднее, но совершенно иное. Может, просто потому, что домашнее. Не знаю, не знаю.
Но речь не о том, кто как печёт блины, не о том, хоть они и привели к тому, что кто-то из вас сейчас читает эти строки.
Мать напомнила мне, что есть такая штука, как масленица, и что она сейчас идёт. Вот тут-то чувства и полились рекой, накрыли с головой и унесли в далёкие года, когда я был то ли в выпускной группе детского сада, то ли был новобранцем в храме знаний. На дворе стоял февраль, февраль зимний, февраль снежный, не такой, какой сейчас. И вот он я, посреди огромного снежного поля, вокруг множество людей, цветные ленты, шум и смех, солнце блестит на гранях снежинок и насте. Ряженая в цветастые тряпки кукла со скверно намалёванными носом, ртом и глазами. Огонь и всеобщее веселье. Так я узнал, что есть масленица.
Следующие кадры смазаны, но всё так же ярки — хоровод вокруг меня, я в хороводе, в людском ручье.
Дальнейшие кадры ещё сильнее размазаны, даже не цветные пятна — впечатления.
Но вот какое дело. Масленица в моей жизни ещё была. Были и блины. Блины с маслом, блины с селёдкой, блины с икрой, блины с сосисками. Множество блинов. А вот хороводов я как-то больше не припоминаю. Не водил.
И вот тут меня накрыло снова, теперь от странного желания покружиться в хороводе вместе с контрощущением, что как-то а зачем? И тем не менее. В общем, глубокое сосущее чувство несбыточного.
Странное ощущение.
Но кто знал, кто знал...